Гейне и Шуман. «Любовь поэта». Часть вторая

Этика драмы. Краски иронии и печали.
"Из старых сказок..." Гейне и Шуман – два финала

Этика драмы

7. "Я не ропщу – пусть сердце и в огне..." (в более поздних переводах – "Я не сержусь...")

Одна из самых популярных песен Шумана написана на эти стихи... 

Я не ропщу – пусть сердце и в огне:	Резонанс – глубокий,
Навек погибшая, роптать – не мне!
Как ни сияй алмазами очей,
А ни луча во мгле души твоей.
Я это знал: ведь ты же снилась мне!
Я видел ночь в душе твоей, на дне
Я видел змей – в груди твоей больной	глубокий – средний
Я видел, как несчастна ты, друг мой.
(перевод А. Фета)

Самым впечатляющим, пожалуй, является то, что для преодоления "нравственной дистанции" подобного рода Францу Шуберту потребовалось пять песен на стихи Вильгельма Мюллера (припомните пять последних песен из цикла "Прекрасная дочь мельника" и их этический итог, смысл). Гейне и Шуман справляются с этой проблемой буквально в двух последних строчках стихотворения. "Я не ропщу – пусть сердце и в огне...". Неправда! Ропщет! Ещё как ропщет. Страдает, ревнует, даже злорадствует. Вплоть до последнего мгновения, когда внезапно приоткрывается причина – этот клубок неразрешимых противоречий, что, словно змеи, сплелись в сердце любимой... И вот вам разрешение: в сочувствии, сострадании, прощении...
Глубокое, скорбное чувство определяет характер декламации вплоть до предпоследней строки. Затем мягкий, но всё равно неожиданный переход к доверительной, сердечной интонации. Всё это в целом лишь увеличивает драматический эффект, усиливает этический результат.

9. "Рокочут трубы оркестра..."

Это стихотворение и песня невольно напомнят нам шубертовский  "Праздничный вечер", однако настроение совсем другое.

Рокочут трубы оркестра,	Резонанс – глубокий,
И барабаны бьют,
Это мою невесту	средний,
Замуж выдают.
Гремят литавры лихо,	глубокий,
И гулко гудит контрабас,
А в паузах ангелы тихо	средний
Вздыхают и плачут о нас.
(перевод С. Маршака)

Похоже, наш поэт – чужой на этом празднике. В декламации каждой строфы присутствуют два резонанса: глубокий, соответствующий рокоту труб, грому литавр, гулким басам контрабаса, бурлению страстей (в двух первых строках каждой строфы), и средний, выражающий переживания героя, вздохи и "плач ангелов" (в двух последних).

10. " Лишь только песню услышу..."

А вот баллада, что написана в соответствии со старинной европейской традицией песни – плача, песни – жалобы.

Лишь только песню услышу,
Что пела когда-то она,
И сердце готово разбиться,
Грудь тяжкою мукой полна.

И мчит меня быстрое горе
Далёко, к чужим берегам.
Моё бесконечное горе
В слезах изливается там.

Традиции традициями, мастерство мастерством, но искренность – вот высшее мастерство, которое заставляет забыть обо всех правилах. Декламация стихотворения не требует никакой искусственности, но сколько искусства в короткой, всё ещё куда-то летящей песне, сопровождаемой аккомпанементом ... слёз.

Краски иронии и печали

11. "Юноша девушку любит..."

Образность этого стихотворения решена Гейне и раскрыта Шуманом как ироническая, гротесковая.

Юноша девушку любит,
А ей полюбился другой.
Но тот – не её, а другую
Назвал своей дорогой.

За первого встречного замуж
Та девушка с горя идёт,
А юноша тяжко страдает,
Спасенья нигде не найдёт.

История эта – не новость,
Так было во все времена,
Но сердце у вас разобьётся,
Коль с вами случится она.

(перевод Л. Гинзбург)

Любопытно, что наш современник – поэт Наум Коржавин – отозвался на это ироническое стихотворение серьёзной современной балладой:

Старинная песня.
Ей тысяча лет:
Он любит её,
А она его – нет...

14. "Что ночь, я вижу тебя во сне..."

Выразительность при декламации этого стихотворения достигается за счёт использования глубокого и среднего резонанса, а также рубато (rubato) – приёмов, которые диктуются образным строем стихотворения. Мгновенная смена картин (как во сне) и неспешное "припоминание" в реальном темпе событий – вот тот эффект, которого следует добиваться. Но ускорения и замедления не должны носить механический характер. Так, например, в строке "Качаешь грустно кудрями..." можно слегка акцентировать все три ударных слога. Возникает "эффект присутствия", будто действительно кто-то покачивает головой. И далее: "И горькие слёзы из милых глаз/ струятся жемчугами...". Слов в строке больше, поэтому и ритм более дробный. Будто бы и впрямь слёзы капают...

acc	Что ночь, я вижу тебя во сне,	Резонанс – глубокий,
all	Улыбка твоя – как живая,	глубокий – средний,
acc	И сладко, в рыданьях, броситься мне	глубокий,
all	К ногам твоим, дорогая.
	Но горестно смотришь ты в этот час,	глубокий – средний,
	Качаешь грустно кудрями,
	И горькие слёзы из милых глаз
	Струятся жемчугами.
acc	Ты шепчешь слово, даёшь в ответ
all	Мне ветвь кипариса, – и снова	глубокий,
acc	Я просыпаюсь:all и ветки нет,	глубокий – средний
	И я не припомню слова.
	(перевод В. Рождественского)

Гейне и Шуман. Два финала

15. "Из старых сказок..."

По меткому выражению Марины Цветаевой "все стихи пишутся ради последней строки". Образный мир этого стихотворения исполнен ощущениями таинственности (глубокий резонанс), простора, счастья, свободы, воли (высокий резонанс)... 

Из старых сказок машет
Рукою кто-то мне,
Поёт, звенит и пляшет
В волшебной стороне,

Где все растенья юга,
Под золотым лучом,
Взирают друг на друга
На празднестве дневном.

Где говорят деревья
И правят дружный хор,
Где всех ручьёв кочевье,
Как струнный перебор,

Где вольной страсти пенье
Как никогда звенит,
Где страстных чувств смятенье
В душе твоей горит! 

Ах, если б мог туда я
Уйти, чтоб сердцем жить,
И, муки забывая,
Блаженно-вольным быть!

Увы, все страны эти,
Что снятся мне порой,
Уходят на рассвете,
Как пены снег пустой.

(перевод В. Рождественского)

В исполнении немецкого певца Дитриха Фишера-Дискау вам, несомненно, откроется тот необыкновенный аффект, что таится в последней строке. Как безошибочно выдохнул (на среднем резонансе) певец этот "... пены снег пустой"... Словно равнодушная и беспечная морская волна смела прочь все мечты, рассеяла иллюзии, оставив после себя тихую грусть и пленительные воспоминания.

16. "Дурные, злые песни..."

Весьма странный финал. Всегда волнующий. Причём настолько, что разговор о выразительных средствах кажется кощунственным.

Дурные, злые песни,
Печали дней былых!
Я всё похоронил бы,
Лишь дайте гроб для них.

О том пока молчу я,
Что сгинуть в нём должно б,
Но гейдельбергской бочки¹
Обширней нужен гроб.

И дайте мне носилки,
Но их таких досок,
Что больше моста в Майнце²
И вдоль и поперёк.

И братьев-великанов
Зовите из-за гор –
Тех, что сильней и выше,
Чем кельнский Христофор³ .

Пусть этот гроб огромный
Закинут с крутизны
В громадную могилу,
В простор морской волны.

А знаете на что мне
Огромный гроб такой?
В него любовь и горе
Сложил я на покой.

(перевод В. Левика)

¹⁾ Гейдельбергская бочка – достопримечательность города Гейдельберга – огромная бочка, вмещающая 36 тысяч бутылок, что находится в подземелье старинного замка.
²⁾ Мост в Майнце – через Рейн; во времена Гейне – самый длинный мост в Германии.
³⁾ Кельнский Христофор – гигантская статуя св. Христофора в Кельнском соборе.

Так заканчивается сборник стихов Генриха Гейне, но совсем иначе "Любовь поэта" Роберта Шумана. Поэт ли, лирический ли его герой, похоже, окончательно распрощался со своими иллюзиями, но завершающий музыкальный фрагмент возвращает нас к чудесным образам природы, возрождая в сердце надежду и гордость за чудесную способность и предназначение – любить! Если в творчестве Гейне есть строчки, которые смогла бы проиллюстрировать эта музыка, то вот они:

У моря есть свой жемчуг,
У неба есть свои звёзды,
Но у сердца, моего сердца, 
У сердца есть любовь...

Огромны и море и небо,
Но сердце моё – ещё больше,
И лучше, чем жемчуг и звёзды,
Сияет и светит любовь.

Ты, маленькая девчушка,
Прижмись к огромному сердцу,
Моё сердце, и море, и небо
Одной любовью полны.

Роль музыкально-поэтической культуры и творческого наследия Романтизма в формировании современного круга "европейских ценностей" трудно преувеличить. Неслучайно в искусствознании на рубеже XIX-XX веков возник новый термин: "песенный симфонизм". Мотивы и темы симфонии – наиболее крупного, серьёзного, философского жанра,– как оказалось, могут произрастать из музыкально-поэтического родника. Даже весьма скромное представление части этого наследия показывает, что мы имеем дело с общечеловеческим достоянием, толика которого может быть привнесена каждым из нас в собственную жизнь, отношения с окружающим миром, окружающими людьми. Толика внимания, понимания, доброты, снисхождения...