Академик Борис Асафьев назвал цикл "Времена года" образцом "поэтической звукописи впечатлений от русской природы и быта". И действительно, двенадцать пьес это не столько чередование музыкальных пейзажей, сколько цикл "картинок настроения". Здесь мы не найдем ни виртуозных украшений, ни других "ухищрений" фортепианной техники. Всё строго, лаконично, во всём соблюдена точная мера, но теплое, нежное отношение композитора к изображаемой жизни придаёт музыке интимный личный тон. Каждая из пьес цикла – небольшой вдохновенный рассказ о русской жизни и природе, о тех чувствах, которые природа вызывает у человека. Венец фортепианного творчества Чайковского цикл "Времена года" (1876) стал для пианистов (в том числе на Конкурсах имени П. И. Чайковского) испытанием на зрелость, с которым в своё время блестяще справился Михаил Плетнев.

"В симфонию эту я вложил без преувеличения всю мою душу", – писал Чайковский по окончании работы над Шестой симфонией. В ней отражены самые жгучие его чувства, глубокие мысли, светлые надежды – словом, весь мир его душевной жизни последних лет. Недаром композитор называл ее искреннейшим из своих сочинений.
Непримиримый конфликт, яростная борьба жизни против смерти отражены Чайковским в произведениях трагедийного характера. Жизнь, в представлении Чайковского, есть непрекращающаяся борьба со смертью, выраженная в самых разнообразных формах. Именно эта основная мысль пронизывает содержание Шестой симфонии (1893).
Уже в первой части этого сочинения есть черты законченной трагедии и признаки, характерные для целого цикла – контраст быстрой и медленной частей, заключение, подобное эпилогу.
Третья часть, скерцо-марш, по размаху симфонического развития также масштабна и самостоятельна: постепенный рост марша от первых мотивов до грандиозного шествия надо понимать как образ торжества человеческой воли. Финал – лирическая исповедь человека в состоянии глубокой душевной драмы – звучит как отдельный этап человеческой жизни. Вторая часть – временный отход в мир светлых, элегических чувств – по своему значению может быть приравнена к интермеццо, образующему связующее звено между двумя крупными частями трилогии, объединенными общностью идеи и героя.
Третья часть, скерцо-марш, по размаху симфонического развития также масштабна и самостоятельна: постепенный рост марша от первых мотивов до грандиозного шествия надо понимать как образ торжества человеческой воли. Финал – лирическая исповедь человека в состоянии глубокой душевной драмы – звучит как отдельный этап человеческой жизни